ГЛАВА XXI
О ТОМ, КАК ФРАНЦУЗЫ ЗАНЯЛИ ПРЕЙСИШ-ЭЙЛАУ И О ТОМ, КАК НАПОЛЕОН ПРОСПАЛ БИТВУ

«Реляции об этом сражении так часто не согласны между собой, что, можно подумать, речь идет о разных сражениях» - эту цитату прусского генерала и историка Леттов-Форбека вполне можно вынести, как эпиграф к описанию битвы при Прейсиш-Эйлау, к чему мы, проследив весь ход зимней кампании 1806-1807 годов Польше и Восточной Пруссии, наконец и приступаем.
До сих пор оспаривается, почему русские оставили город в руках неприятеля, отступив на предстоящее поле боя. По глупости ли своей, по стечению обстоятельств или каких-то особых стратегических соображений - всякие есть мнения.
На самом деле, слово «город», применительно к Прейсиш-Эйлау, (Прусское Эйлау) - уже преувеличение. Ермолов в своих дневниках пренебрежительно называет его «местечком». Сейчас это крошечный город Багратионовск на самой границе Калиниградской области. А в то время в нем проживало всего около 2000 человек и местечко представляло собой типичный прусский провинциальный городок с очень узкими улочками и руинами старого тевтонского замка.
У северо-восточной его части, на выезде из города, находилось большое кладбище с каменной церковью, изгородью и колокольней, в окружении нескольких сельских домишек.
С этой же стороны, почти примыкая к жилым строениям, начиналось так называемое Длинное озеро (или - озеро Лангер), в это время года уже полностью покрывшееся толстым льдом.
На другой стороне городка, в полумиле от него, находилась большая мануфактура с мельницей.
Из Прейсиш-Эйлау выходило несколько дорог. Одна, самая большая, вела на север, в Кенигсберг — столицу Восточной Пруссии. Вторая, так называемая Бартенштейнская дорога, уходила вправо и являлась одной из удобных коммуникацией, связывающих с Россией. Но сейчас она была перерезана корпусом Даву, чьи дивизии двигались от Гейльсберга, чтобы соединится с главными силами Великой армии.
И еще одна дорога, которую следует упомянуть, вела к Прейсиш — Эйлау с запада, от Браунсберга через Альтгоф. По ней на соединение с Беннигсеном двигался прусский корпус Лестока, а за ним, отстав на несколько часов, шел корпус Нея. Но к ночи с 26 на 27 января все они, кроме Даву, опаздывали к месту сбора почти на сутки.
К этому времени вся русская армия, за исключением арьергарда, прошла через местечко и находилась за городом, а отряд Багратиона вынужден был отойти со своей удобной позиции на высотах между озерами Тенкнитен и Вашкейтер, где успешно отражал все атаки врага и взял в качестве трофея "орла" 18-го линейного полка.
Что произошло дальше — большая путаница, где каждая сторона излагает свое видение событий того дня.
Из мемуаров Марбо следует, что «русские очень хотели сохранить за собой селение Цигельхов, которое возвышается над Эйлау и сделать его центром своей линии для завтрашнего сражения. Однако они были вынуждены отступить оттуда».
Никто, кроме самого Марбо, не упоминает такого селения, так что нам придётся изрядно поломать голову, что он имел в виду, о каком бое идет речь.
Затем Марбо предлагает собственную интерпретацию того, как французы вступили в город. Эти его воспоминания сегодня воспринимаются, как некая абсолютная истина, что на самом деле не так, поэтому мы приведем их здесь дословно, а затем посмотрим, насколько они соответствуют исторической правде:
«Я знаю, что многие историки, описывающие эту кампанию, утверждают, что Император, не желая оставить этот город в руки русских, отдал приказ атаковать его, но я совершенно убежден в ошибочности такого мнения. И вот на чем я основываю свое утверждение. В тот момент, когда голова колонны маршала Ожеро приближалась к Цигельхофу, маршал поднялся на плато, где уже находился Император, и я услышал (выделено Марбо), как Наполеон говорил Ожеро:
«Мне советовали взять Эйлау сегодня вечером, но, помимо того, что я не люблю этих ночных сражений, я не хочу двигать свой центр слишком далеко вперёд до прибытия Даву, который является моим правым флангом, и Нея - моего левого фланга. Так что я буду ждать их до завтра на этом плато, представляющем при наличии артиллерии прекрасную позицию для нашей пехоты. Завтра, когда Ней и Даву встанут в линию, мы все вместе пойдём на врага». (Конец цитаты — А.М), (19)*
Далее Марбо продолжает:
«Ночь, казалось, должна была положить конец бою, когда на улицах внезапно вспыхнула ожесточенная перестрелка».
По версии Марбо, бой вспыхнул внезапно из за того, что каптенармусы Императора по не знанию, где находился Наполеон, въехали в город со своим обозом, были атакованы находившимися там русскими, им на помощь пришли солдаты Сульта и гвардия, завязалась ожесточенная схватка и французы овладели местечком.
Можно ли подвергать сомнению слова вроде бы такого авторитетного свидетеля, как Марбо? Ведь он — один из национальных героев Франции, участник битвы при Прейсишь-Эйлау и счастливчик, переживший большинство кампаний Наполеона.
Но при ближайшем рассмотрении окажется, что он, несомненно, прав лишь в одном, когда передает слова Императора, не желавшего атаковать город ночью. История же о нерадивых каптенармусах - просто байка, которую ему кто-то рассказал, поскольку его версия полностью расходится с воспоминаниями Ермолова и Дениса Давыдова, а сам Марбо, в отличие от них, в боях за город не участвовал, про Давыдова же с Ермоловым и слышать не слыхивал.
Но для нас эти два имени авторитетны и уважаемы. И когда мы обратимся к этим двум русским, да и к прусским тоже (Леттов-Форбек) источникам, то и картина предстанет в совершенно ином свете, причем получается так, что обе версии из разных противоборствующих лагерей дополняют друг друга, помогая установить истину. Какая же она, эта истина?
Бой за обладание Прейсиш-Эйлау накануне битвы.
© Авторская реконструкция - А.М.

На исходе дня арьергард Багратиона, отступивший после тяжелого боя на высотах между озерами, вступил в Прейсиш-Эйлау. Отход арьергарда прикрывала конная артиллерия Ермолова, периодически останавливаясь и залпами остужая пыл двигавшихся следом французов, но «лишь только вошел я ворота, неприятель подвел свои колонны и приступил к атаке. Несоразмерность сил не позволяла извлечь пользу из стен и заборов, окружавших местечко; стрелки неприятельские явились на них, вредили в улицах и толпами спускались в ближайшие дома». (23)*
Из этого рассказа Ермолова, видно, что французы ворвались в город буквально на плечах русских. По донесениям Сульта, это был 24-полк линейной пехоты и часть кавалерии Мюрата.
Эта первая попытка прорваться в город не удалась - русские обратились в штыки и выбили французский авангард.
Однако численное превосходство позволило французам проникнуть в Прейсиш-Эйлау с разных сторон. Русские не знали города и не воспользовались его преимуществами, на которые указывает в своей книге Леттов-Форбек. В то время, как основная часть отряда Багратиона защищала вход с воротами и центр, французы вошли в селение с другой стороны, где находилось несколько удобных для обороны больших, крепких административных зданий, как их тогда называли - «присутственных». Здесь стояла отведенная в тыл кавалерия нашего арьергарда, гусары и казаки, беспомощные в узких улочках, так что французская пехота легко вытеснила их.
Упорный бой продолжался в центре и вот каким он запомнился другому его участнику - молодому гусару Денису Давыдову, состоявшему адъютантом при Багратионе:
«Неприятель, усиля решительный натиск свой свежими громадами войск, вломился внутрь Эйлау. Сверкнули выстрелы его из-за углов, из окон и с крыш домов; пули посыпались градом, и ядра занизили стеснившуюся в улицах пехоту нашу, еще раз ощетинившуюся штыками. Эйлау более и более наполнялся неприятелем. Приходилось уступить ему эти каменные дефилеи, столько для нас необходимые. Уже Барклай пал, жестоко раненный; множество штаб - и обер-офицеров подверглись той же участи или были убиты, и улицы завалились мертвыми телами нашей пехоты.
Багратион, которого неприятель теснил так упорно, так неотступно, числом столь несоизмеримым с его силами, начал оставлять Эйлау шаг за шагом». (26)*
В то время, как шла эта борьба за город, часть французской пехоты, а именно - бригада Вивьера, попыталась обойти Прейсиш-Эйлау справа, по льду озера Длинное. В состав бригады входили два полка линейной пехоты: полнокровный и свежий 57-й полк и сильно поредевший при штурме озерных высот 46-й. Едва ступив на лед озера, они попали под обстрел русских пушек, бивших с кладбищенского холма. Здесь находился отряд Барклая. Как мы знаем из главы XXIV, Барклай с его отрядом, сильно обескровленным после Гофа, получил приказ отойти к городу и составить тыл Багратиона.
Барклай так и сделал, но разделил свой отряд на три части. Почти все пушки и большую часть пехоты он разместил на холме рядом и впереди церкви, оставшиеся 2 орудия и другую часть пехоты генерал поставил в садах между городом и холмом, где находилось несколько строений, которые могли служить укрытием, в том числе - мельница.
Оставшихся своих людей Барклай оставил в городе - защищать ворота и поддержать отступающий отряд Багратиона. Последний должен был пройти в интервалах этих боевых порядков и присоединится к главным силам армии, а за ним должен был отойти и Барклай. То есть, изначально Беннигсен не планировал оставить за собой сам город. Он лишь заслонился от него 14-й дивизией Сомова, стоявшей сразу за Прейсиш-Эйлау, в то время, как главные силы армии понемногу занимали свои позиции, согласно плану назначенного на завтра сражения.
Однако французы преследовали так энергично, что оба наших отряда, и Багратиона и Барклая, оказались втянуты в бой за город.
После того, как двигавшийся в авангарде  Сульта 24-й линейный полк  потерпел неудачу, пытаясь с ходу  прорваться в ворота, он отступил, но подоспевшая следом большей частью своих сил дивизия Леграна вновь пошла на штурм.
Он начался практически одновременно с атакой бригады Вивьера на холм. Вивьер построил оба своих полка в несколько колонн и двинул их на позиции Барклая. Первый натиск русским удалось отразить, но на помощь Вивьеру уже подходила вся дивизия Леваля, к которой принадлежала его бригада. Последовала новая атака, и в этот раз французы, не считаясь с потерями, сумели подняться наверх, где бросились в штыки. Как вспоминал князь Волконский: "Это место, служившее несколько столетий последним убежищем постепенно туда приводимых, в несколько часов было покрыто кучей тел. Первые расставались с жизнью по определению природы. Последние - по долгу и чести! ". (1)*
Свой массой французам удалось опрокинуть защитников холма - уцелевшие отступили в сады у города, где бой продолжался еще некоторое время. Тут, видимо, и был ранен Барклай.
Когда это произошло, уже стемнело, русские оставили город и вскоре на холм прибыл Наполеон. Именно в это время здесь и состоялся тот памятный разговор между Императором и Ожеро, который столь достоверно излагает Марбо, называя небольшое скопление строений у холма и церкви «селением Цигельхов». Другого объяснения, откуда взялось это название, просто нет.
Французы в это время уже были в Прейсиш-Эйлау, но Марбо этого не знал и ему, как младшему офицеру, не владевшему общей обстановкой, такое заблуждение простительно. Тогда что же за стрельбу услышал в это время французский капитан?
По воспоминаниям Дениса Давыдова, едва выйдя из города, Багратион встретил 14 -ю дивизию Сомова, где находился и сам Беннигсен. Дивизия стояла, развернутая в линию, имея перед фронтом 40 орудий, направленных на город. Вся остальная армия уже устраивала огромный бивуак на поле предстоящего сражения.
Дальше мы сталкиваемся с разным толкованием последовавших затем событий. Беннигсен утверждает, что передал дивизию Барклаю, чтобы тот отбил город. Но тот, тяжело раненый, уже выбыл из строя, что подтверждают два ключевых участника, Давыдов и Ермолов.
Леттов-Форбек вообще считает эту атаку не имевшей смысла, полагая, что не стоило оспаривать право на владение городом, за которые русские бились с таким упорством, если собирались наутро дать сражение на равнине за ним и последний так или иначе был бы ради этого очищен:
«Соответствовали ли жертвы тому, чтобы еще лишних полтора часа удерживаться в городе?». (5)*
Багратион же в мемуарах Беннигсена словно исчез, будто его и не было. Но по свидетельству Дениса Давыдова именно Багратион, а не Барклай (уже выбывший из строя по ранению), после разговора с командующим, возглавил дивизию и повел ее на штурм:
«Багратион безмолвно слез с лошади, стал во главе передовой колонны и повел ее обратно к Эйлау. Все другие колонны пошли за ним спокойно и без шума, но при вступлении в улицы все заревело «ура», ударило в штыки — и мы снова овладели Эйлау. Ночь прекратила битву. Город остался за нами». (26)*
Шум этого боя с холма и слышал Марбо, но, не имя достоверных сведений о произошедшим, оставил нам на века, сам уверовав в нее, байку о растяпах-интендантах, якобы спровоцировавших новую схватку за город. На самом деле это была атака 14-й дивизии, хотя причины этой атаки до конца не ясны. Складывается впечатление, что между Багратионом и Беннигсеном возник спор или даже ссора. Багратион, видимо, полагал, что город, а также господствовавший над ним холм с церковью могут стать центром оборонительного порядка в завтрашней битве, в чем убедил, возможно и под давлением других высших офицеров, командующего, поэтому русские и взяли Прейсиш-Эйлау обратно.
Наполеон в изложении Жомини подтверждает именно русскую версию захвата Прейсиш-Эйлау, хотя и он приписывает его оборону исключительно Барклаю, но это уже от не знания реальной обстановки:
«Бой в самом городе Эйлау был не менее упорен. Барклай-де-Толли... два раза занимал его даже посреди ночной темноты, и уже только при третьей атаке уступил натиску дивизии Леграна. Мы заняли город позже 8 часов вечера». (6)*
Но Император дважды ошибается. Во-первых, как мы могли убедиться, атаку возглавил Багратион, а не Барклай, а во-вторых, русские сами покинули город. Не потому, что их выбили солдаты Леграна (это было до заката), а из за нелепой ошибки, о чем Денис Давыдов с сожалением и в подробностях рассказывает:
«Взятие приступом города произвело то, что производит всякий удачный приступ: разброд по улицам и по домам большой части войска, которое предалось своевольству и безначалию. Надлежало собрать и устроить его. Начальствовавший над ним прибег к единственному в таких случаях способу - к барабану; но он забыл, что находится лицом к лицу с неприятелем, которого бивачные огни пылали почти у ворот города, и недостаточно обдумал дело. Он приказал ударить сбор, не назначив даже места, где его ударить. Барабаны загремели, но в стороне города, не ближайшей к неприятелю, а самой отдаленной от него или, лучше сказать, у самого отверстия улиц, ведущих из города к позиции нашей армии.
Можно вообразить, что произвела подобная оплошность!
Едва барабанный бой раздался по городу, как все хлынуло к точке сбора, оставя и ворота эйлавские, и площадь, и улицы без защиты. Неприятель этим воспользовался, вступил по пятам нашим в пустой город» (Конец цитаты — А.М.), (26)*.
Видимо Беннигсен не простил генералу столь дерзкого вмешательства в свои планы, которое, по указанной причине, ещё и сорвалось, и вместо того, чтобы поставить любимца армии на ответственное место в предстоящей битве, фактически отстранил его от дел, отправив к резервам, без конкретного назначения.

Русские отступили во тьму и с обеих сторон запылали бивачные огни.
Наполеон спустился с холма, заночевав в одном из домов на въезде в город, где спал, в полной уверенности, что русские, как обычно, уже ушли, поскольку все предшествующие дни, каждый раз, когда выпадала удобная позиция для битвы, они избегали ее и двигались дальше, прикрываясь арьергардами.
«Мюрат расположился в виду неприятеля, и донес мне, что он отступает. Потеря Эйлау делала это предположение вероятным.
Я поверил этому и заснул, до крайности утомленный (я проводил по 20 часов в сутки в движении или занятиях после выступления из Варшавы). Я, однако, проснулся до рассвета и объезжал войска в то самое мгновение, когда ужасная канонада загремела у Эйлау». (6)*
Чтобы выяснить причины канонады, император со своей свитой поднялся на холм, где находилось городское кладбище и церковь, тот самый холм, который Марбо называет селением «Цигельхов».
Отсюда ему открылась вся русская армия, стоявшая прямо перед ним, на огромном заснеженном поле, развернутая в боевые порядки. Битва при Прейсиш-Эйлау началась. Наполеон, по его же собственному признанию, проспал ее и теперь ему предстояло лихорадочно заняться устройством к сражению собственных войск.

К следующей главе    К предыдущей главе   К оглавлению

© Авторские права: Александр Морозов. Москва. 2016-2021 гг.

(1)* "Записки Сергея Григорьевича Волконского" (декабриста)".

(5)* Оскар Фон-Леттов-Форбек: "История войны 1806 и 1807 гг.".

(6)* Генрих Жомини: "Политическая и военная жизнь Наполеона".

(19)* "Мемуары генерала барона де Марбо".

(23)* "Записки А.П. Ермолова 1798-1826"

(26)* Денис Давыдов: "Воспоминание о сражении при Прейсиш-Эйлау".